Вместе с Таней они потом лакают самогон, отражаются от Таниного брата-алкаша (вот с ним московская тетя, кстати, ведет себя как сильная женщина, с расчетом, бесстрашно и по-умному, коня на скаку и кипятком в морду), утром Люба выходит вместо избитой Тани на место кассирши, вечером, по пьяни опять же, поет у нее дома арию из Чио Чио Сан (могу ошибаться), и срывает голос. Далее идут какие-то непроизводительные поиски сына, которые больше похожи на сознательное залипания в этом Юрьеве-Польском его грязными людьми в резиновых сапогах, одинаковой краской для волос и тотальной неприязнью и другой жизненной грязью.
